На мгновение Далли показалось, что Тедди собирается ему отказать. Тедди взял программку циркового представления, свернул ее в трубку и подул с нарочитой небрежностью.

— Думаю, это можно сделать. — Он посмотрел через свернутую программку, как в подзорную трубу. — Но я должен вернуться домой вовремя, чтобы посмотреть «Тупицы» по кабельному!

На следующий день они отправились на смотровую площадку. Тедди остановился не доходя до защитной металлической решетки на краю площадки, потому что от высоты у него кружилась голова. Далли остановился рядом с ним, потому что и сам недолюбливал высоту.

— Сегодня не слишком ясно, и статуя Свободы не видна, — сказал Тедди, показывая в сторону порта. — Иногда ее можно увидеть вон там.

— Купить тебе одного из тех резиновых Кинг-Конгов, что продаются в киоске? — спросил Далли.

Тедди очень нравился Кинг-Конг, но он отрицательно покачал головой. Мальчик в ветровке с надписью «Айова Стейт» узнал Далли и попросил у него автограф. Тедди привык терпеливо ждать, пока взрослые раздают автографы, но вмешательство постороннего вызвало раздражение Далли. Когда поклонник наконец ушел, Тедди посмотрел на Далли и благоразумно заметил:

— Он соответствует обстановке.

— Что это значит?

— Если ты известный человек, то люди чувствуют, что они знакомы с тобой, даже если это и не так. У тебя появляются определенные обязательства.

— Ты говоришь, прямо как твоя мать.

— Нас столько раз перебивали.

Далли секунду смотрел на него.

— По-моему, Тедди, когда тебя перебивают, от этого только хуже. Твоя мама огорчится, если я не выиграю еще несколько турниров ради нее, но тогда, стоит нам втроем куда-нибудь выйти, на нас будет глазеть множество людей.

— Вы с мамой собираетесь пожениться?

Далли кивнул.

— Я очень люблю твою маму. Она лучшая женщина на свете!

Он глубоко вздохнул, собираясь идти до конца.

— Я и тебя люблю, Тедди. Я знаю, что тебе может оказаться трудно в это поверить после всего, что я натворил, но это правда!

Тедди снял очки и начал краем футболки тщательно протирать линзы.

— А что Холли Грейс? — спросил он, проверяя линзы на свету. — Что, мы уже не будем видеться с Холли Грейс, потому что вы с ней были женаты?

Далли улыбнулся. Возможно, Тедди не хотел принимать его слова как должное, но по крайней мере не уходил в сторону.

— Мы не смогли бы отделаться от Холли Грейс, даже если и попытались бы это сделать. Твоя мама и я любим ее, она всегда будет частью нашей семьи. И Скит, и мисс Сибил тоже. И беглянки, которыми занимается твоя мама.

— А Джерри тоже?

Далли ответил не сразу.

— Думаю, это будет зависеть от него.

Голова у Тедди уже не так кружилась, и он подошел на несколько шагов ближе к защитной решетке на краю смотровой площадки. Далли было непросто говорить, но он продолжил:

— Знаешь, нам с тобой нужно еще кое-что обсудить.

— Я хочу одного их этих Кинг-Конгов, — резко заявил Тедди.

Далли понял, что мальчик еще не готов относиться к нему как к отцу, но скрыл разочарование.

— Я хочу кое о чем спросить тебя.

— Я не хочу разговаривать об этом. — Тедди вызывающе просунул свои пальцы через металлическую решетку.

Далли также высунул руку наружу, надеясь, что ему удастся правильно провести следующую часть разговора.

— Тебе не случалось отправляться играть с другом, а когда ты приходил к нему, оказывалось, что, пока тебя не было, он построил что-то замечательное, например, форт или крепость?

Тедди осторожно кивнул.

— Может быть, пока тебя не было, он сделал качели или построил гоночную дорожку для своей машины?

— Или сделал классный планетарий из мусорных ящиков и фонарика, — вставил Тедди.

— Или планетарий из мусорных ящиков, — быстро поправился Далли. — Ты смотришь на этот планетарий, он такой прекрасный, и тебе немного обидно, что не ты это сделал.

Далли выпустил из рук ограждение, не спуская глаз с Тедди. Ему хотелось убедиться, что мальчик следит за его мыслью.

— Ну вот, тебе обидно, и вместо того чтобы сказать другу, какой прекрасный планетарий он построил, ты задираешь нос и говоришь ему, что тебе вовсе не кажется это стоящим, хотя перед тобой — лучший планетарий, какой ты когда-либо видел.

Тедди медленно кивнул, ему было интересно, что взрослые могут разбираться в подобных вещах. Далли положил руку на подзорную трубу, которая была направлена на Нью-Джерси.

— Именно это и случилось со мной, когда я тебя увидел.

— Как это? — удивленно спросил Тедди.

— Смотрю: вот этот мальчик, и он действительно замечательный — умный и смелый, но я ничего не сделал, чтобы он вырос таким, и мне стало обидно. Поэтому вместо того, чтобы сказать его маме: «Эй, ты вырастила замечательного парня!» — я начал вести себя так, как будто этот парнишка вовсе не стоящий и он был бы гораздо лучше, если бы я помогал его воспитывать!

Он не спускал глаз с лица Тедди, пытаясь разобраться по его выражению, понимает ли его мальчик, но Тедди молчал.

— Ты можешь понять подобную ситуацию? — спросил наконец Далли.

Другой мальчик мог просто кивнуть, но ребенку, коэффициент умственного развития которого был равен ста шестидесяти восьми, нужно было время, чтобы осмыслить услышанное.

— Может, пойдем посмотрим на тех Кинг-Конгов? — вежливо спросил он.

Церемония у статуи Свободы пришлась на дивный майский день — с мягким ароматным ветром, васильково-синим небом и ленивым полетом морских чаек. Этим утром три катера, украшенных красным, белым и голубым, пересекли Морской порт Нью-Йорка и направились на остров Свободы. Они причалили к пристани, куда обычно паром «Серкл Лайн» привозит туристов. Но в ближайшие несколько часов никаких туристов на острове не будет — остров отдан в распоряжение нескольких сотен человек.

Статуя Свободы возвышалась над трибуной, специально построенной на лужайке на южной окраине острова рядом с основанием статуи. Обычно публичные церемонии проходили на огороженном участке за статуей, но команда устроителей из Белого дома выбрала именно это место с лицевой стороны статуи и открытым видом на порт, считая его более фотогеничным для прессы. Франческа в палево-фисташковом платье и жакете из шелка и чесучи цвета слоновой кости сидела в одном ряду с другими почетными гостями, высшими правительственными чиновниками и судьей Верховного суда. За кафедрой президент Соединенных Штатов говорил об Америке как о стране надежд, и слова его эхом разносились из динамиков, развешанных на деревьях:

— Мы собрались сегодня на праздник — старый и юный, черный и белый, из скромных семей и рожденные в богатстве.